Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Искусство»Содержание №11/2009

СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК

ЗОЛОТОЙ ВЕК ЖИВОПИСИ НИДЕРЛАНДОВ

 

Елена МЕДКОВА

 

Герард Давид. «Суд Камбиза».
Диптих

ГЕРАРД ДАВИД
Суд Камбиза. Диптих
Закончен в 1498. Городская художественная галерея, Брюгге

 

Диптих «Суд Камбиза» относится к жанру назидательных изображений, весьма популярных в нидерландском искусстве. В них дела праведные и неправедные, добро и зло наглядно противопоставлены, что свидетельствует о еще одном проявлении концепции «новой религиозности» в искусстве.

Диптих висел в здании ратуши города Брюгге как назидание светским властям, творящим суд.

На левой картине представлен момент ареста неправедного судьи Сизамна, который опозорил свой высокий пост мздоимством. На правой части диптиха изображена страшная казнь — палач сдирает с судьи кожу. В обоих изображениях присутствует гарант высшей земной власти — персидский царь Камбиз и многочисленные свидетели события.

Содержание картин назидательного жанра могло быть как религиозным, так и нерелигиозным. Художник выбирает светскую тематику, что говорит о росте светского начала в искусстве Нидерландов конца ХV века. Сюжет взят из античного источника — из истории Геродота в пересказе Валерия Максима. Действие происходит под гербами Филиппа Красивого, герцога Бургундского и его супруги Жанны Арагонской. Портрет герцога был добавлен к изображению первой части в 1494 г., когда он начал править. Остальные действующие лица тоже являются портретами современников художника. На видном месте, над креслом судии, вписан год окончания картины. На дальнем плане в проеме видны торговые ряды Брюгге.

Давняя история написана явно как событие современное. В этом можно усмотреть кальку с концепции литургического единства вневременного и сиюминутного, но обилие реальных подробностей говорит о перенесении акцентов на современное прочтение темы. В интерпретации сюжета поражает полное отсутствие драматизма и проявления каких-либо эмоций со стороны как самих действующих лиц, так и огромного числа зрителей. Особенно это впечатляет в сцене сдирания кожи.

Если у Боутса пассивность и бездействие персонажей Тайной вечери можно было соотнести с переживанием особой сакральности момента, то здесь подобная индифферентность смотрится странно. Сужение психологической базы при воплощении образа человека в связи с отказом от индивидуализации отрицательно сказалось на выразительности изображения. Однако, глядя на праздничную нарядность картины, быстро забываешь о сюжете, и это не случайно. Художника явно интересовало что-то другое, а не чьи-либо страдания или зверства.

Плотные ряды людей, чье чувство справедливости сначала было попрано, а затем восстановлено, свидетельствуют о том, что интерес Давида был направлен на изображение этой сплоченной корпорации. Именно она является главным коллективным героем обеих картин. Торжество коллективного начала, а также равенство всех перед законом (земное проявление божественного порядка) выражено сплоченностью толпы граждан и тем, что из общего строя не выделяются даже фигуры монархов.

Формальный язык работ Г. Давида характеризуется явным влиянием классических мотивов итальянского ренессансного искусства. На место готической стрельчатой арки приходит полуциркульная аркада и классическая колонна, на стенах воспроизведены камеи из коллекции Медичи, статуэтки амуров натягивают гирлянды из цветов и плодов, характерных для творчества Мантеньи.

Обилие античных мотивов является признаком начала процесса освоения формального языка классики. В тот момент, когда из нидерландского искусства уходит полностью ренессансный идеал человека, оно начинает осваивать язык гуманистической классической культуры — это один из парадоксов Северного Возрождения, который будут призваны разрешать художники последующих веков.

Хронология