НАЧИНАЯ С XX ВЕКА

Янина БЕЛОШАПКИНА

ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ

Когда же настал вечер,
Он возлег с двенадцатью учениками…
И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив,
преломил и, раздавая ученикам, сказал:
приимите, ядите: сие есть Тело мое.
И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал:
пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя нового завета,
за многих изливаемая во оставление грехов.

Мф. 26 : 20, 26-28

Тайная вечеря» — последняя встреча Христа с учениками, издавна привлекала людей искусства, находивших в этой теме неисчерпаемый источник вдохновения. И это неудивительно: кажется, в один вечер вместилась почти вся гамма человеческих чувств — любовь и ненависть, доверие и предательство, надежда и отчаяние… На протяжении веков появлялись на свет прекрасные произведения, авторы которых пытались воплотить в них свое видение этого одного из самых драматичных сюжетов в истории человечества.

В 1909 г. немецкий живописец Эмиль Нольде создал собственный вариант «Тайной вечери», наполненный бьющей через край экспрессией и такой болью, что на картину трудно смотреть.

Тайная вечеря (Причастие)
1909. Государственный музей искусств, Копенгаген

Эмиль Хансен родился на германо-датской границе, близ деревушки Нольде, название которой впоследствии стало его творческим псевдонимом. С детства Эмиль не понаслышке знал, что такое крестьянский труд, но находил время и для рисования — первыми его героями были библейские персонажи, начерченные мелом на дверях сараев. Семья Хансенов отличалась большой набожностью, и Библию здесь знали почти наизусть. И хотя Эмиль довольно рано покинул деревню, где жило девять поколений его предков, решив добиваться успехов в городе, но так никогда и не привык к городской жизни.

Он побывал в Карлсруэ и Берлине, Сент-Галлене и Париже, Милане и Вене, изучая новые техники, знакомясь с новыми течениями в культурной жизни и погружаясь в творчество старых мастеров. Но широкой известности Нольде добился только после вступления в группу «Мост». Он был старше своих сотоварищей, да и творчество его стоит немного особняком, но его вскоре стали считать одним из крупнейших представителей экспрессионизма, чем сам Нольде был весьма недоволен: «Писаки-интеллектуалы называют меня экспрессионистом; я не люблю определений. Немецкий художник — вот кто я есть».

Две главные темы можно выделить в творчестве Нольде — это цветы (настоящие «портреты цветов», в которых выразилась искренняя любовь художника к простой жизни на природе) и библейские сюжеты (отголоски впечатлений, полученных в детстве). А главным средством выразительности, пожалуй, можно считать цвет. «Я очень хочу, чтобы краски в моих картинах сами собой изливались через меня… как будто сама природа творит свои картины подобно тому, как самообразуются кристаллы и руда, как вырастают водоросли и мхи, как расцветают цветы под лучами солнца». Краски Нольде — явление совершенно исключительное, даже уникальное: яркие, ослепительные их тона заставляют вспомнить витражи средневековых мастеров, искрящиеся и переливающиеся под лучами солнца.

Красные маки. Около 1920
Галерея Леонарда Хаттона, Нью-Йорк

В 1913 г. Нольде отправился в далекое путешествие в Новую Гвинею, открывшее для него неизвестный мир примитивного искусства Африки и Океании. Хотя почему неизвестный? Разве прежде не встречали мы эти гротескные, грубые, но выразительные формы на ранних полотнах Нольде? Разве не та же простота и экспрессия наполняют «Тайную вечерю», написанную за пять лет до этой поездки? Возможно, прав был мастер, когда говорил, что «художнику не надо много знать; прекрасно, если он, направляемый инстинктом, может писать, не думая о своей цели, как он это делает, когда дышит или ходит»…

И в самом деле, такую картину нельзя создать, руководствуясь только разумом, если сердце холодно. Чтобы добиться этой выразительности, надо самому гореть, пытаться усмирить порывы мятущейся души и в то же время понимать, что с этим нельзя бороться, только тогда выплеснувшиеся из глубины души эмоции претворятся в краски и запылают так, что будет казаться, будто полотно сейчас вспыхнет!

Лица апостолов, обступивших Учителя с чашей причастия, напоминают ритуальные маски, на которых нарисованы различные оттенки чувств — жгучее любопытство, страдание, недоверие, преданность, фанатичная вера. А в центре — лик Христа, уже отрешенного, уже не от мира сего. И в то же время все эти столь разные люди едины в общем порыве. Рука, положенная на плечо соседа, сомкнутые плечи — так при минимуме выразительных средств достигается ощущение всеобщего братства.

Дотошный историк искусства будет скрупулезно исследовать, как художнику удается достичь такой выразительности, — он отметит краски, наложенные мощными пастозными мазками, нарочито неуклюжий рисунок, отсутствие проработанных деталей, резкие локальные цвета, грубые «крестьянские лица» героев. Простой зритель, быть может, и не заметит всего арсенала живописных средств, он остановится как громом пораженный бьющей через край, почти первобытной экспрессией, — отведет взгляд, боясь захлебнуться в этой буре эмоций, и тут же снова прильнет к полотну, чтобы еще раз почувствовать свою приобщенность к Чуду, свершающемуся на его глазах.