Урок МХК

Марина ФРОЛОВА,
преподаватель МХК гимназии № 2,
Раменское Московской обл.

Творчество Врубеля
Урок для старшекласников

Цель: проследить отражение духовной атмосферы эпохи в творчестве отдельной личности.

Задачи:

• эстетическое развитие;
• речевое развитие;
• воспитание патриотизма;
• расширение словаря;
• работа над созданием единой картины мира;
• работа над пониманием ценности человеческой личности.

ХОД УРОКА

1. Рассказ учителя
«Рубеж XIX–XX веков в русской культуре»

Рубеж веков в истории — время всегда загадочное, удивительное и напряженное, время роковых событий и фатальных совпадений. И мы, перешагнувшие из века двадцатого в двадцать первый, можем оценить это в полной мере. Однако рубеж девятнадцатого и двадцатого веков был для России не менее судьбоносным, именно он дал начало всем последующим трагическим событиям нашей истории, именно ему мы обязаны тем необыкновенным взлетом отечественной культуры, который сегодня называют Серебряным веком русской поэзии.

Ветры нового времени были суровы. Они принесли миру не только великие открытия во всех областях науки, невиданное ранее развитие индустрии и технический прогресс, но еще и тяжелый экономический кризис, ощущение приближения мирового катаклизма, смысл и последствия которого были еще не ясны. В течение короткого исторического времени совершался сложнейший процесс обновления жизни, действительность открывала свои неведомые ранее стороны и одновременно складывалось новое художественное видение и мышление, возникали новые направления в искусстве. Для нас не может быть безразлично сохранение лучшими представителями русской культуры ее духовности даже в период острейшего социально-политического кризиса; их потребность рассматривать эстетические проблемы и судьбу искусства в неразрывной связи с социально-психологическими проблемами человека, его существования вообще. В этом отношении, как бы порой они ни заблуждались, многое в их тревогах и надеждах оказывается и сейчас остросовременным.

В это время в искусстве, и в частности в поэзии, возникло новое направление — символизм — как протест против оскудения русской поэзии, как стремление проникнуть в тайны бытия, вернуть искусству красоту и жизненную силу.

Вопросы

1. Какие события произошли в мире, какие открытия были совершены в науке в этот период?

Россия пережила позорное поражение в Крымской войне, период террора, в результате которого погиб царь-освободитель Александр II. Внутри страны зреет революционное движение. Развивается промышленность, растут города. Все большую власть приобретает капитал. Изобретены телефон, телеграф, автомобиль. Прочно вошло в жизнь города электричество. Открыта делимость атомного ядра, таблица Менделеева, Павлов обнародовал свою теорию.

2. Какие события скоро произойдут?

Первая мировая война, в России – революции 1905 и 1917 гг., Гражданская война.

2. Сообщения учащихся
«Историческая обстановка и тематика русского искусства на рубеже веков»

Примечание: сообщения подготовлены заранее, они сопровождаются комментариями учителя и демонстрацией иллюстраций.

Учитель. Итак, период принято называть Серебряным веком в русском искусстве. Он отразил в себе непростую и неоднозначную совокупность проблем и творческих исканий. Я просила вас приготовить небольшие сообщения об особенностях мировоззрения и творческих исканий русской интеллигенции на рубеже веков. Обратите, пожалуйста, внимание на факторы, способствовавшие формированию этого мировоззрения.

Андрей. Эпоха конца XIX — начала XX века в России — время, отмеченное сложнейшими сдвигами как в социальной, так и в духовной жизни общества. Это один из самых своеобразных и ярких периодов ее развития. Неприятие современной действительности и остро ощущаемое нарастание революционной ситуации обуславливали общее настроение и весь пафос творческой деятельности русской интеллигенции, характер эстетических поисков. Ненавистная русским интеллигентам капиталистическая цивилизация воплощается в образе современного города, который ассоциируется с неким чудовищем. «Машина съедает жизнь, машина одухотворяется, человек же превращается в машину к машине — в привод к колесу», — пишет Андрей Белый.

Проблема личности в условиях буржуазной цивилизации, судьба человеческого в человеке — вот то, что прежде всего волнует наиболее чутких и мыслящих русских художников на рубеже веков.

В вихре нарастающих событий у русских поэтов и художников появилось ощущение непрочности казавшихся ранее вечными установлений и моральных норм. Типичным стало ощущение социальной и политической неустойчивости, изменчивости явлений бытия. Этому способствовало осмысление научных открытий, например делимости атома, казавшегося единственным первоэлементом материи. Мир словно распадался в восприятии на составные части. Воспринимаемое глазом и слухом стало казаться обманчивым и в то же время особенно ярким, многозначным. Многим казалось, что буйство неведомых стихий готово охватить мироздание словно накануне Страшного суда.

Учитель. Для выражения своего состояния, своих мыслей и взглядов художник использует различные средства. Одно из них — выбор темы художественного произведения. Мы уже говорили о творчестве многих художников, писателей, поэтов этого удивительного периода в истории русского искусства. Постарайтесь обобщить все, что вы знаете, и выделить те темы, которые кажутся вам наиболее важными и типичными. Объясните свою точку зрения.

Катя. Образ современного города как воплощения ненавистной капиталистической цивилизации становится одной из популярных тем в искусстве. Он предстает в образе дракона у Валерия Брюсова, является коварным змеем, вампиром в творчестве Владимира Соловьева. Там слышится «медный голос» Александру Блоку. Словно в каком-то кошмарном сне мерещится образ города художникам. Недаром забытый среди бездушных каменных громад деревянный домик кажется Добужинскому трогательно уютным, словно хранящим в себе частицу той простой, милой сердцу человечности, для которой теперь нет места под небом, расчерченным линиями проводов, закопченным дымом труб.

Сергей. В дополнение к тому, что сказала Катя, я хочу прочитать стихотворение Бальмонта «В домах». В нем особенно ясно, на мой взгляд, ощущается неприятие автором современного города и тоска по разорванной связи человека и природы.

В ДОМАХ

М. Горькому

В мучительно-тесных громадах домов
Живут некрасивые бледные люди,
Окованы памятью выцветших слов,
Забывши о творческом чуде.
Всё скучно в их жизни.
Полюбят кого,
Сейчас же наложат тяжелые цепи.
«Ну, что же, ты счастлив?» — «Да что ж... Ничего...»
О да, ничего нет нелепей!
И чахнут, замкнувшись в гробницах своих.
А где-то по воздуху носятся птицы.
Что птицы? Мудрей привидений людских
Жуки, пауки и мокрицы.
Всё цельно в просторах безлюдных пустынь,
Желанье свободно уходит к желанью.
Там нет заподозренных чувством святынь,
Там нет пригвождений к преданью.
Свобода! Свобода! Кто понял тебя,
Тот знает, как вольны разливные реки.
И если лавина несется губя,
Лавина прекрасна навеки.
Кто близок был к смерти и видел ее,
Тот знает, что жизнь глубока и прекрасна.
О люди, я вслушался в сердце свое,
И знаю, что ваше — несчастно!
Да, если бы только могли вы понять...
Но вот предо мною захлопнулись двери,
И в клеточках гномы застыли опять,
Лепечут: «Мы люди, не звери».
Я проклял вас, люди. Живите впотьмах.
Тоскуйте в размеренной чинной боязни.
Бледнейте в мучительных ваших домах.
Вы к казни идете от казни!

Светлана. Утрата целостного мироощущения сопровождалась тягой к природе в ее первозданности. Стоило поэту или художнику оглянуться вокруг, как ему становилось жутко от оторванности человека ото всей остальной природы. Во вновь обретенном контакте с природой надеется художник духовно обогатиться.

Сергей. Тема природы особенно проникновенно звучит в картинах Нестерова.

Картина «Св. Сергий Радонежский» — целая поэма северного леса. Эта глушь далеко от всякого человеческого звука. Торжественно тихо вокруг. Лишь чирикают птички, осторожно шуршат белки да журчит прохладная речка. Мягкая трава, мягкий мох, дивные ароматы леса. Всюду гармония, царство божественного духа. Пейзаж Нестерова — отражение высокой духовности его героев и неотъемлемое условие воспитания этой духовности.

Анна. В мире, где человеку грозит превращение в придаток машины, как защитная реакция нарастает жажда обновления. Это побуждает художника прибегать к иронии как скрытой форме самоутверждения, к различным формам эстетической игры. Так, Сомов «забавляется» своими бесконечными маскарадами и галантными сценами, Бакст — оперно-балетными интерпретациями полуфантастических Востока и Эллады, Сапунов — великолепными натюрмортами со сверкающими фарфоровыми вазами и пышными бумажными розами.

Тема карнавала, театрального действа — одна из любимых тем художников этого времени. Она является нам и в произведениях Сомова, и в цикле «Кармен» А. Блока, и в многочисленных эскизах театральных костюмов и декораций, и в портретах современников, изображенных в различных костюмах, например «Царевна-Лебедь» Врубеля.

Максим. Представители русской интеллигенции стремились к гармонии в мире через гармонию в искусстве. Они считали особенно важным слияние различных видов искусства. Основой для этого слияния им представлялась музыка. Стремление соединить музыку и живопись вызывает особый интерес к декоративной живописи.

Особенно это выразилось в увлечении художников темой древнего Востока.

Среди всего того, что впитало в себя искусство Врубеля, Востоку, с его художественным наследием, принадлежит особое место. Поразительное богатство орнаментов, сияние красок Востока привлекали художника. В акварели «Восточная сказка» все тонет в неистовом великолепии красок. В изобретении живописных и декоративных эффектов фантазия художника неисчерпаема.

Восточная тема очень популярна в искусстве Серебряного века.

Иван. Одна из тем этого времени — тема дальних странствий, экзотических стран. В связи с этим хочется сказать о поэзии Николая Гумилева. Личность Гумилева необыкновенна. Одержимый страстью к путешествиям, к действию, он дважды ездил в Африку, добровольцем сражался на фронте в Первую мировую войну, его трагическая безвременная гибель лишь подтверждает цельность этой благородной натуры. И жизнью, и смертью своей он подтвердил те ценности, которые провозглашала его поэзия, а ведь это встречается не так уж часто. Его творчество отличается волевой, мужественной интонацией, яркими и четкими красками, чеканным ритмом. Трагичность мироощущения Гумилева сочеталась с его любовью к жизни, к планете по имени Земля.

Его герои — люди ярких характеров. Они не только исполнены силы и мужества, но и обладают знанием, они «иглой на разорванной карте отмечают свой дерзостный путь». В экстремальной ситуации герой Гумилева действует дерзко и решительно:

бунт на борту обнаружив,
из-за пояса рвет пистолет
так, что сыплется золото с кружев
с розоватых брабантских манжет.

Герой, как и сам автор, человек действия:

Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река,
И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.

Гумилев ввел в поэзию экзотическую африканскую тему. Ей свойственны необыкновенно пластичные, яркие образы, вызывающие в памяти краски Гогена, неподдельная страстность, своеобразный, часто меняющийся ритм. Он завораживает меня, и я воочию вижу грациозного жирафа:

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.

Плавность бега почти сказочного животного и спокойное мерцание воды экзотического озера передает и особенный гибкий ритм стиха, который хочется пропеть.

Первозданно-прекрасный таинственный мир Африки противопоставлен миру современной цивилизации, лишенному поэзии и чувства. Жена могучего вождя, светлая и гордая королева, оказавшись в грязном порту Марселя, вынуждена танцевать перед пьяными матросами, «питаться жалкими отбросами». Так европейская цивилизация разрушает девственный мир природы.

Алина. Неудовлетворенность настоящим обращала взгляды творческой интеллигенции в прошлое. Она находила в нем спасение от уродств современности, в нем искала разгадку смысла жизни, основы мудрости. Художники часто обращались к историческому и художественному наследию Древней Руси. Поэтичность, лирическая задушевность, целомудренная сдержанность радостно-просветленного отношения к миру — вот те стороны древнерусского народного мировосприятия, которые особенно близки художнику Андрею Петровичу Рябушкину. Это находит свое отражение в его исторических и отчасти жанровых произведениях. Русское историческое прошлое привлекает его в связи с мечтой о золотом веке, который ассоциируется с допетровской Русью. Его «Свадебный поезд в Москве (XVII столетие)» — как мечта о счастье. Яркие пятна красного цвета звучат как в древнерусских иконах. В одноглавой церкви, изображенной на заднем плане, есть затейливость и очарование сказки. В весеннем пейзаже слышится задумчивая грусть старинных девичьих песен. Во всем этом присутствует та декоративность, к которой стремились художники Серебряного века.

Татьяна. Одна из вечных тем — тема любви. На рубеже веков она звучит особенно ярко. Ведь именно в любви многие поэты и художники видят ту силу, которая помогает сохранить в человеке человеческое. Она является связующим звеном между настоящим, прошедшим и будущим. С темой любви связан образ женщины, которым пронизана русская живопись этого времени. Изумительные по поэтичности женские образы оставил нам художник Борисов-Мусатов.

Иван. Тема любви звучит и в поэзии Николая Гумилева. Его могучая деятельная натура способна нежно и преданно любить. Любовь — неотъемлемая ее часть. Какая свежесть и сила чувства звучит в строках:

Только усталый достоин молиться богам,
Только влюбленный — ступать по весенним лугам!
Там живет образ возлюбленной,
прекрасной и таинственной:

Я придумал это, глядя на твои
Косы — кольца огневеющей змеи,
На твои зеленоватые глаза,
Как персидская больная бирюза…

Этот образ вдохновляет поэта, для нее совершаются и подвиги, и преступления, без нее нет ни счастья, ни смысла в жизни:

Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое.

3. Работа с иллюстрациями
«Демон», «Пан», «Царевна-Лебедь», «Девочка на фоне персидского ковра», «Жемчужина», «Восточная сказка»

Задание

Рассмотреть иллюстрации. Выделить общие тенденции в тематике и настроении.

Неприятие современной действительности, тема взаимоотношений личности и мира, отношения к миру художника и поэта, особенности их самосознания. Проблема личности в условиях буржуазной цивилизации, судьба человеческого в человеке, ощущение непрочности казавшихся ранее вечными установлений и моральных норм. Ощущение распада мира. Жажда гармонии. Преобладание женских образов. Уход от реальной жизни. Экзотичность и декоративность. Символичность.

4. Запись в тетрадь
Основные вехи биографии художника

Михаил Александрович Врубель родился в 1856 году в семье офицера, часто переезжающего из города в город. Рано лишился матери, но мачеха была доброй и любящей, детство будущего художника было счастливым.

С пяти лет занимался в рисовальной школе. Учился в Петербурге в гимназии, а затем в университете на юридическом факультете. В 1879 г., окончив университет, поступил в Академию художеств. В 1884 г. получил приглашение в Киев для реставрации древних фресок и создания новых композиций в Кирилловской церкви.

В 1889-м уезжает в Москву, где много и плодотворно работает. В 1901–1902 гг. заканчивает картину «Демон поверженный» и тяжело заболевает. В 1904 г. наступает непродолжительное выздоровление, художник уезжает в Петербург.

Умер Врубель 1 апреля 1910 года в психиатрической лечебнице от воспаления легких.

5. Работа с текстом

Учитель. За сухими строками биографии стоит целая жизнь яркой неповторимой личности, наполненная страстями, любовью, исканиями, творчеством.

Обратимся к киевскому периоду творчества Врубеля — картине «Девочка на фоне персидского ковра».

Прочитайте отрывок из книги «Этюды об изобразительном искусстве» (сост. Платонова Б.И., Тарасов В.Д.), посвященный этой работе.

Вопросы и задания

1. Расскажите об истории создания картины.
2. Почему восточная тематика так увлекала художников этого периода?
3. Что автор статьи пишет о психологизме портрета?
4. Как в портрете проявляется взаимосвязь мира вещей и человека?

Текст для работы

Увлекшись Востоком, его орнаментальной красочностью, художник задумывает «восточную сказку». Строя картину целиком на воображении, увлеченно ищет живописную манеру, напоминающую драгоценную многоцветную мозаику.

Но работа затянулась. Тем временем жизнь не баловала художника. Средств не хватало, а потому довольно часто приходилось наведываться в ссудную кассу киевского ростовщика Г. Дахновича. Там, закладывая вещи, а иногда и произведения, Врубель получал небольшие суммы денег. Но в этих посещениях было и другое. Лавка Дахновича привлекала причудливым миром отданной в залог красоты. Хозяин, уважительно относившийся к искусству, симпатизировал молодому художнику и позволял ему рассматривать картины, ковры, изделия из благородных металлов, драгоценных камней, которые, по воспоминаниям современников, особенно привлекали Врубеля. Он мог «брать их кучкой в пригоршню и пересыпать из одной ладони в другую, любуясь неожиданными красочными сочетаниями... Это доставляло ему огромное удовольствие — пленяла ни с чем не сравнимая чистота и яркость тонов. Материальная ценность камней не играла здесь никакой роли».

Там же Врубель встречал и дочь ростовщика Машу — худенькую большеглазую девочку. Родилась мысль написать ее портрет в «восточном стиле». Художник одел девочку в шелковое платье, украсил ожерельем, дал в руки декоративный кинжал изящной формы и две розы, усадил на фоне ковра. Увлечение красотой орнаментального начала, постигаемого через натуру, определило этюдно-постановочный характер полотна.

Но как далеко ушел Врубель от задач этюда! Его фантазией антикварная лавка преображается в завораживающий игрою красок сказочный мир, в таинственной полутьме которого светятся драгоценные камни, шелк струится оттенками желтого и розового, вспыхивают напряженные синие и красные тона ковра, тяжелые складки которого перекликаются с цветовым каскадом костюма девочки, определяя вертикальный ритм композиции. Красота византийских мозаик, «горячий» колорит прославленных венецианцев впервые так полнокровно зазвучали у Врубеля. Венеция, та самая Венеция, в чьем облике художник почувствовал тонкий аромат восточного узорочья и которую он перелистывал как «нужную и полезную книгу», разбудила его поэтическое вдохновение.

Восточная декоративность, так захватившая Врубеля, не стала для него самоцелью. Художник ищет соответствия между миром вещей и человеком. И при всем богатстве фантазии, умении преображать действительность остается реалистом.

В основе его искусства лежал культ натуры, воспитанный в мастерской П.П. Чистякова. Знаменитый педагог учил видеть предметный мир сквозь призму объемов и пространства, форм и линий, то есть с помощью рисунка и цвета раскрывать его особенности. Этот метод оказался близок талантливому ученику.

К натуре Врубель подходил аналитически: независимо от того, что у него перед глазами — человек, ткани, драгоценные камни или цветы. В Киеве на редкость много рисовал и писал цветы, соединяя в них живую трепетность с четким построением формы. Через общение с природой художник все глубже постигал как бы ее суть. Это в сочетании с необычайной остротой видения, присущей мастеру, помогло достичь живописными средствами удивительного сплава жизненной правды и воображения, который так очаровывает в «Девочке на фоне персидского ковра». И если Врубель умел даже в цветке увидеть его «душу», то как же это качество должно было раскрыться в работе над образом человека.

Наверное, Маша Дахнович воспринималась бы просто натурщицей в восточной обстановке, если бы не ее человеческая сложность, которая ощутима в широко распахнутых, темных, не по-детски проницательных глазах. В портрете много неопределенного, недосказанного — как в жизни.

Девочку не занимает красота окружения. Есть какая-то тревожащая беспомощность в ее позе. Тонкие, бессильно упавшие руки подчеркивают ощущение хрупкости, незащищенности. Такие выразительные руки будут у легендарной Тамары в иллюстрациях к «Демону» М. Лермонтова, у Гадалки, Волховы. В то же время розы воспринимаются как символ утонченной красоты, чистоты образа.

Так «красивый этюд» вырос в значительное, программное для Врубеля произведение. Мастер, продав его, надеялся поправить свои финансовые дела. Однако выставленная и дважды попадавшая на аукцион картина так и не найдет своего покупателя. Годом позже взамен незавершенной «Восточной сказки» ее приобретет киевский меценат И.Н. Терещенко. Слишком необычным, нарушавшим представления о традиционном портрете казалась современникам «Девочка на фоне персидского ковра». Шедевр не всегда открывается зрителю сразу. И в этом эпизоде просматривается сложная, полная исканий, тяжелого труда — вплоть до трагического надлома — судьба Врубеля.

6. Рассказ учителя
«Демон»

Образ лермонтовского Демона особенно занимал воображение художника.

Врубель на протяжении 90-х гг. работает над образом Демона. В одном из писем к отцу высказано представление художника о Демоне: «Демон — дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, при всем этом дух властный, величавый».

Первая попытка решить эту тему относится к 1885 г., однако работа была уничтожена Врубелем. В картине «Демон» (сидящий) (1890, ГТГ) юный титан изображен в лучах заката на вершине скалы. Могучее прекрасное тело словно не умещается в раме, заломлены руки, трогательно прекрасно лицо, в глазах нечеловеческая скорбь. «Демон» Врубеля — соединение противоречий: красота, величие, сила и в то же время скованность, беспомощность, тоска; его окружает сказочно-прекрасный, но окаменевший, холодный мир. В колорите картины — контрасты. Холодный лиловый цвет борется с теплым оранжево-золотистым. Скалы, цветы, фигура написаны по-особому, по-врубелевски: художник как бы рассекает форму на отдельные грани и создается впечатление, что мир соткан из глыб драгоценностей. Рождается ощущение первозданности.

Мысля фантастическими образами, Врубель тесно связан с окружающей жизнью, его Демон глубоко современен, в нем отразились не только личные душевные переживания художника, но сама эпоха с ее контрастами и противоречиями. «Демон Врубеля, — писал Блок, – символ нашего времени, ни ночь, ни день, ни мрак, ни свет».

Через несколько лет Врубель пишет «Демона летящего» (1899, ГРМ). Образ пронизан предчувствием гибели, обреченности. Колорит картины мрачен.

И, наконец, к 1901–1902 гг. относится последняя картина — «Демон поверженный», над ней Врубель работал напряженно и мучительно. А. Бенуа вспоминает, что картина была уже на выставке «Мира искусства», а Врубель все еще продолжал переписывать лицо Демона, менял колорит.

Разбитое, деформированное тело Демона с изломанными крыльями распростерто в ущелье, гневом горят глаза. Мир погружается во мрак, последний луч вспыхивает на венце Демона, на вершинах гор. Мятежный дух низвергнут, но не сломлен.

Современники видели в этом образе протестующее начало, прекрасного непокоренного человека. Вспоминаются слова А. Блока: «Что мгновенные бессилья! Время — легкий дым! Мы опять расплещем крылья! Снова отлетим!..» и сказанное несколько позже Ф.И. Шаляпиным: «И писал же он своих Демонов! Крепко, страшно, жутко и неотразимо... От Врубеля мой Демон».

7. Работа с текстом

Учитель. Прочитайте статью А. Бенуа «Врубель». В чем автор видит достоинства и недостатки творчества художника? Разделяете ли вы его мнение? Обоснуйте свою позицию.

Текст для работы

Врубель для большинства людей, даже очень внимательно следящих за русской живописью, остается до сих пор загадкой. Отчасти это, впрочем, зависит от того, что он до последнего времени крайне редко и далеко не полно являлся на выставках, но, с другой стороны, и то немногое, что удавалось публике видеть из работ художника, скорее смущало, нежели радовало ее. О Врубеле существуют два совершенно противоположных мнения. Одни считают его за бездарность, за шарлатана, прячущего свое неумение за всякими вывертами. Другие, напротив того, превозносят его как гения, которому все доступно и который, как полагается гению, любит эксцентричность и мистификацию буржуа. Безусловно, не правы те, кто считает этого высокодаровитого художника за шарлатана. Человек, обладающий таким огромным мастерством, такой удивительной рукой, написавший такие дивные по своей сжатой, эмалевой живописи образа в Кирилловском монастыре, рядом с которыми васнецовские фрески кажутся поверхностными иллюстрациями,— такой прекрасный и разносторонний техник ни в каком случае не может считаться шарлатаном, прячущимся за вывертами. Однако, действительно Врубель не свободен от вывертов, но не следует искать причину их в его неумении, а именно в том, что Врубель не гений и что он, как большинство современных, в особенности русских, художников не знает границ своего таланта, не знает круга своих способностей и вечно возносится якобы в высшие, в сущности только чуждые ему сферы. Врубель вечно «гениальничает» и только досадливо вредит этим своему чудному дарованию.

В сущности, и его смущает grand art; только для умного, образованного, чуткого Врубеля grand art не представляется уже в избитой, наивной академической редакции. Его смущает вся история живописи, великие «фрескисты» прошлого, ему хотелось бы быть таким же великим живописцем. Казалось бы, очень похвальное, но, в сущности, крайне опасное и крайне вредное для искусства честолюбие, погубившее уже немало народа. Нечто подобное такому же желанию во что бы то ни стало быть великим и значительным ведь сбило с толку даже такого колосса, как Репин. Тем не менее и несмотря на то что и Врубель массу лет своей жизни потратил на театральные декорации и тому подобные эфемерные вещи, можно набрать немало его работ, дающих нам понятие о том, какой это крупный и прекрасный талант. Его фантастические разводы по стенам киевского Владимирского собора — плавные и музыкальные, как сновидения, сплетающиеся дивными линиями, переливающиеся чарующими красочными сочетаниями, — пожалуй, наиболее свободное и художественное явление во всем этом памятнике современного русского искусства и, без сомнения, оставляют позади себя прекрасные, но все же не чуждые археологии и компиляции узоры Васнецова. Некоторые декоративные панно Врубеля действуют своими удивительно подобранными мертвенно-серыми или золотисто-коричневыми тонами — как музыка. Некоторые его картины поражают своей стилистической каллиграфией, своей маэстрией, своей благородной и спокойной гаммой, ничего общего не имеющей с шикарным «росчерком», сладкими красками художников старшего поколения или с паточным изяществом какого-нибудь Мюша. Хамелеонство, отзывчивость, податливость Врубеля безграничны. Человек, сумевший несравненно ближе, нежели Васнецов (и раньше Васнецова), подойти к строгим византийцам в своих кирилловских фресках и с таким же совершенством, так же свободно и непринужденно подражающий лучшим современным западным художникам,— не просто ловкий трюкер, но нечто большее, во всяком случае странное и выдающееся явление, встречающееся только в старческие эпохи, когда накопляется слишком много скрещивающихся идеалов и идет великая, трудная работа сводки самого пестрого в одно целое.

Разумеется, все это если и говорит о значительности таланта Врубеля, то все же не рисует его цельным и сильным художником. Впрочем, Врубель сам не виновен в том, что он сбит, что его искусство затуманено и недоговорено. Виновато в том все наше общество, ограниченный интерес его к искусству и внедрившиеся нелепые взгляды на живопись. Никто не отметил в свое время такого поразительного явления, как фрески Врубеля в Кирилловской церкви, никто не оценил по достоинству его узоров во Владимирском соборе (многие приписывают их прямо Васнецову), а панно его для Нижегородской выставки, правда в достаточной мере чудаческие, но все же в высшей степени талантливые и декоративные, вызвали лишь всеобщее негодование и бесконечное глумление. Завзятые передвижники, разумеется, и слышать ничего не хотели о таком разнузданном и сумасшедшем «декаденте», представители академического искусства тем менее; даже справедливый, чуткий ко всему новому Третьяков не решился приобрести что-либо из врубелевских вещей для своего музея. Многие годы Врубель был всеобщим посмешищем, и лишь крошечная кучка лиц относилась к нему серьезно и любовалась его громадным живописным талантом. Естественно, однако, что эти немногие, реагируя против всеобщего негодования, перехватывали в этом восторге через край, восторгались в Врубеле решительно всем, и хорошим и дурным, тем самым потакая его эксцентричности. Это фальшивое положение отозвалось даже на технике Врубеля, заставило его перейти от прежней спокойной манеры к диким экстравагантностям, к мозаичной работе, если и сообщающей его вещам большую яркость, то все же, несомненно, вредящей им в смысле поэзии и настроения. За последнее время в Врубеле происходит несомненный перелом. Его «Утро», его «Суд Париса», его «Сатир», «Сирень» и «Ночное» указывают на совершающееся в нем успокоение и, в связи с этим, на большую сосредоточенность мастера. В то же время он становится все более и более самостоятельным. «Кирилловские фрески» в конце концов не что иное, как изумительно ловкий и тонкий пастиччио византийских фресок, вроде подражаний ван Беерса старонидерландским мастерам; его панно с легендой Фауста, к сожалению, слишком отдают неметчиной, слишком по-мюнхенски надушены, настолько даже, что при взгляде на них трудно не вспомнить ужасной памяти Лицен-Мейера; Микула Селянинович Врубеля неприятен своим вовсе не русским ухарством, своим отсутствием всякой сказочности. Совсем другое его последние вещи. В особенности его удивительно смело задуманная «Сирень», действительно точно передающая сладострастный, опьяняющий запах этих волшебных весенних цветов; его «Ночное», имеющее в себе так много первобытно-загадочного, так чудно передающее эффект зловеще догорающей багряной зари на далеких степных лугах, и, наконец, его «Сатир» — совершенно новое, вполне самостоятельное толкование древнегреческого мифического мира. Чувствуется, что Врубелю нужно только глубже уйти в себя, нужно еще более сосредоточиться, нужно сковать свою технику, серьезно прислушаться к своей фантазии, окончательно успокоиться и отказаться от эпатирования, чтоб из него вышел превосходный большой живописец и поэт. Удастся ли ему сделать эти шаги, покажет будущее, и только в будущем можно будет вполне оценить этого мастера, который до сих пор если и принадлежит к самым отрадным явлениям современной русской школы, то все же далеко не представляет заключенного целого, вполне высказавшегося и выяснившегося художника.

***

На четвертой выставке «Мира искусства», к сожалению, уже тогда, когда настоящие страницы были сверстаны, появилась поразительная картина Врубеля «Демон», вообще одно из самых замечательных произведений последней четверти века. В этой картине с полной ясностью обнаружились как колоссальное дарование мастера, так и его слабые стороны. Врубель долго мучился над этим произведением, долго боролся при его создании с самим собой, со своей фантазией, со своим вкусом. Красочная декоративная красота этой картины далась ему, чего и следовало ожидать, сразу. С гениальной легкостью Врубель создал свою симфонию траурных лиловых, звучно-синих и мрачно-красных тонов. Вся павлиная красота, вся царственная пышность демонического облачения была найдена, но оставалось найти самого демона. Над исканием его Врубель измучился, постигая умом, но не видя ясно облик сатаны. Сначала он представился ему каким-то изможденным, гадким и все же соблазнительным змеем; в его глазах, в отвратительно выгнутой шее чувствовалось что-то раздавленное, но ползучее и живучее, живучее «на зло». К сожалению, рисунок первой версии был безобразен, и Врубель не решился его так оставить. Он принялся исправлять, и мало-помалу из кошмарного слизня его Демон превратился в несколько театрального, патетического падшего ангела. Но Врубель и на этом не остановился и все продолжал менять и менять, усиливать и усиливать выражение, пока не впал в шарж, во что-то карикатурное и дикое, в нехорошем смысле этого слова. Тем не менее и до сих пор есть большая таинственно чарующая прелесть в этой картине. Демон очеловечился, Врубель подошел к границе банальности (при этом ошибки, вернее, невероятности рисунка стали заметнее), но не перешел ее, испортил, но не погубил своего создания. По своей фантастичности, по своей зловещей и волшебной гамме красок эта картина — несомненно одно из самых поэтичных, истинно поэтичных произведений в русской живописи.

8. Домашнее задание

Прочитать статью Л. Осиповой «Душа сказки». Подготовить устное сочинение по теме «Царевна-Лебедь» Врубеля».

Текст для работы

Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
Что ты тих, как день ненастный?
Опечалился чему?..

Голос певицы завораживал. Какого-то удивительного тембра, похожий на свирель, но богаче красками. Казалось, душа сказки обрела возможность раскрыться со всей полнотой во всевозможных переходах и переливах. И не нужно было закрывать глаза, чтобы сценическая обстановка и поведение певицы не разрушили сказочный образ. Декорации были выполнены с таким пониманием музыки, с такой чуткостью ко всем оперным превращениям, так поражали буйством фантазии, что могли принадлежать только большому мастеру. Костюм певицы, тоже совершенно необычный, казался блестящим оперением чудесной птицы. А ее движения, исполненные грации, ее лицо с широко расставленными глазами уводили в неведомое, манили какой-то неразгаданной тайной...

«Сказка о царе Салтане» на сцене Русской частной оперы имела шумный успех, и разделили его по праву вместе с композитором Римским-Корсаковым певица Надежда Ивановна Забела и художник Михаил Александрович Врубель.

Они были женаты уже пятый год, но Врубель не уставал восхищаться достоинствами своей жены — ее внешностью, ее голосом, ее талантом. Надежда Ивановна не казалась красавицей. «В наружности сестры не было ничего классического и правильного, и я слышала отзыв, что Врубель выдумал красоту сестры и осуществил в портретах, хотя, по-моему, он преувеличивал именно ее недостатки, так как они особенно нравились ему» — так писала Екатерина Ивановна Ге, сестра Надежды Ивановны. Едва ли можно согласиться с тем, что в портретах Забелы автор преувеличивал ее недостатки. По-видимому, Врубелю нравилась изменчивость ее черт, и именно эту изменчивость он пытался схватить, оттого портреты Забелы так не похожи один на другой. Пытался он понять и природу ее таланта, ту естественность, с которой актриса перевоплощалась в существа сказочные, полуфантастические: Панночку из «Майской ночи», Снегурочку, Волхову из «Садко», Царевну-Лебедь из «Сказки о царе Салтане». Художник присутствовал на всех репетициях, на всех спектаклях с участием жены, был ее костюмером и гримером. Искусство Забелы не просто радовало Врубеля как зрителя, но и вдохновляло как художника.

В своем творчестве Врубель тяготел к изображению чудесного, к тому, что живет в чувствах человека, в его фантазии, в причудливых созданиях его воображения.

Еще в годы учебы в Академии художеств... он не удовлетворялся простыми будничными сюжетами, его влекли темы, требовавшие больших обобщений, выявления сложных характеров. Он компонует картину «Гамлет и Офелия», появляются первые наброски «Демона» и «Пророка». Картины остаются неоконченными, наброски отброшены и забыты. Врубель еще не чувствует себя мастером, не чувствует той свободы владения карандашом и кистью, которая позволила бы ему, забыв о технике, решать сложнейшие живописные задачи. Но он верит, что неустанным трудом может обрести эту свободу. Он изучает натуру не с усердием даже, а с самозабвением, которое пугает его родных и учителей, забывает о сне и еде. Приходя в гости, он рисует на чем попало и первое, что попадется под руку. Если отправляется куда-нибудь в дорогу, рисует в маленьком альбомчике, который засовывает в карман куртки. Эти наброски для Врубеля то же, что для пианиста ежедневно проигрываемые этюды, а для певца упражнения в сольфеджио. Он не хранил их и не дорожил ими. Еще в академии он славился как талантливый рисовальщик, а позже мог соперничать с Репиным и Серовым. Ему нравятся полотна, в которых художник ведет «любовную беседу с натурой». Рафаэля он ценит прежде всего за реализм: «Сколько простоты и силы жизненной правды!»

…Но реализм голого факта был чужд Врубелю. По его представлению, художник должен быть не копиистом действительности, а пророком, который вбирает в себя всю боль своего времени, постигает красоту его. Недаром Врубелю был так близок образ пушкинского «Пророка», который так же, как и Демон, сопровождал его всю жизнь.

Понятие красоты становится для Врубеля неотделимым от понятия родины. В 1885 году он пишет из Венеции одному из своих знакомых, что, наслаждаясь творениями Беллини и Тинторетто, он понял для себя, как художника, что «крылья — это родная почва и жизнь». «Ах, милый, милый... сколько у нас красоты на Руси...» — продолжал он.

На протяжении ряда лет, захваченный разными образами и темами… продолжает думать и о выражении средствами живописи национальной красоты. Часто бывая в Абрамцеве, постоянно общаясь с Е.Г. Мамонтовой и Е.Д. Поленовой, собиравшими произведения народного искусства, Врубель однажды делает важное признание сестре: «Сейчас я опять в Абрамцеве, и опять меня обдает, нет, не обдает, а слышится мне та интимная национальная нотка, которую мне так хочется поймать на холсте и в орнаменте. Это музыка цельного человека...» Когда в 1898 году Мамонтов предложил Врубелю для Нижегородской выставки сделать два больших панно, темой одного из них художник выбрал Микулу Селяниновича — русского богатыря. Образ этого могучего крестьянина был решен им в особой манере, напоминающей мозаику… Мамонтов… из первых понял, что свои фантастические краски, смелые ракурсы, необычную манеру решения образов Врубель искал в природе, в окружающей действительности, что его искусство имеет глубокое содержание.

Знакомство с музыкой Римского-Корсакова захватило художника, он почувствовал в композиторе своего единомышленника. «Я благодаря Вашему доброму влиянию решил посвятить себя исключительно русскому сказочному роду», — писал Врубель Римскому-Корсакову. В сфере творчества их пути сходились. Оба стремились к постижению самого существа русского национального эпоса, стремились приникнуть к тем корням, к той почве, которые и образовали русское искусство. Музыкально одаренный, Врубель не просто наслаждался произведениями любимого композитора, он ощущал их в цвете, они вдохновляли его, дарили новые замыслы. «Я могу без конца слушать море. Я каждый раз нахожу в нем новую прелесть, вижу какие-то фантастические тона», — говорил он о музыке «Садко». На тему опер Римского-Корсакова Врубель создает серию керамических скульптур: «Волхова», «Садко», «Весна», «Берендей». Последнему он, кстати, придал черты портретного сходства с композитором.

Как продолжение всей этой серии сказочных и былинных персонажей — полотно «Царевна-Лебедь», сразу же ставшее популярным. Написано оно было в том же 1900 году, когда на сцене мамонтовского театра была поставлена «Сказка о царе Салтане».

«Царевна-Лебедь» не портрет актрисы Забелы в сценическом костюме, как представляется многим, хотя рожден он, несомненно, под впечатлением образа, созданного ею. Портретное сходство отмечали многие современники, но сходство не было полным. Не живую женщину из плоти и крови писал художник, а фантастическое существо, для которого морская пучина — дом родной. Красота врубелевской Царевны-Лебедь рождена морской стихией, она как бы соткана из закатных лучей, игры волн, блеска камней, шума прибоя — нечеловеческая красота. На ее неживом лице игра цвета — от иссиня-черного (море) до розово-багряного (заря) — подобна переливу тонов на изделиях из майолики. Только глаза живы на этом лице, и в них безмерная грусть. Шелестят под ветром крылья, сверкают дорогие каменья в ее головном уборе, затягивает, манит прощальный взгляд. В этом взгляде тоска по земному обличью, по земной любви и радости.

Так написано трепещуще-перламутровое, с отблесками заходящего солнца оперение лебедя, что мы слышим этот шелест, этот трепет, слышим холодные ровные удары прибоя о берег, усиливающие, подчеркивающие ощущение безнадежности и грусти. Еще миг — и потухнет полоска зари, исчезнет красота царевны, только взмахнет крыльями большая белая птица и скроется в волнах...