Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Искусство»Содержание №5/2005

ТЕТ-А-ТЕТ

НОВОСТИ КУЛЬТУРЫ

Марк САРТАН

wpeA.jpg (10653 bytes)

«БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ»
покоряет Москву

«Бубновый валет» в истории русского изобразительного искусства ассоциируется прежде всего с брутальными натюрмортами, пейзажами и портретами Петра Кончаловского, Ильи Машкова, Аристарха Лентулова, Александра Куприна. Действительно, эти и некоторые другие мастера определили стилистику и дух искусства «бубнововалетовцев». Однако впервые название «Бубновый валет» было придумано Михаилом Ларионовым для одноименной выставки, открывшейся в Москве в декабре 1910 г. Тогда молодые авангардисты противопоставляли свое творчество художникам-символистам, входившим в такие объединения, как, например, «Голубая роза».

Обращаясь за вдохновением к народным истокам, художники объединения «Бубновый валет» вводили в искусство элементы пародии, шутки, гротеска, очищая его от меланхолии и утонченности, свойственных символизму. «Бубновый валет» — это не только одна из карт в карточной колоде. На тюремном жаргоне «бубновый валет» означает «плут», «обманщик». Такая метафора задала тон первой выставке, среди участников которой были художники разных творческих индивидуальностей.

 

Помимо легендарного эпатажа, живопись «Бубнового валета» в первую очередь — красивая, темпераментная, богатая по цвету и сложная по фактуре, очень «московская» по своей природе, отмеченная тем, что критик Я.Тугендхольд назвал «здоровой влюбленностью в яркую плоть и кровь вещей».

В 1911 г. Наталия Гончарова и Михаил Ларионов, инициаторы и активные экспоненты выставки 1910 г., становятся оппонентами Петра Кончаловского и Ильи Машкова, черпавшими вдохновение в провинциальных вывесках, предметах народного искусства, а также в работах Гогена и Сезанна. Настроенные более радикально Наталия Гончарова и Михаил Ларионов в 1912 и 1913 гг. организуют выставки под не менее эпатажными названиями — «Ослиный хвост» и «Мишень».

До 1916 г. в выставках «Бубнового валета» участвовали главным образом «коренные» бубнововалетовцы, но в 1916 г. ситуация резко изменилась в связи с активным внедрением в экспозицию «Бубнового валета» супрематических работ Малевича и его единомышленников. В 1917 году объединение перестало существовать. Но привязанность мастеров «Бубнового валета» к фигуративной живописи сочного и мажорного характера надолго еще оставалась приметой их творчества, сформированной в пору расцвета деятельности объединения.

(Из аннотаций к выставкам в Русском музее и Государственной Третьяковской галерее)

И.И. Машков. Автопортрет и портрет Петра Кончаловского.

Kак-то так вышло, что XIX век стал веком расцвета русского искусства. Со школьных лет у всех нас на слуху имена великих поэтов, писателей, композиторов и живописцев того времени. Более того, композиторы и писатели, что называется, внесли заметный вклад в сокровищницу мирового, а не только национального искусства. Чего, увы, нельзя, пожалуй, сказать о живописцах.

Как ни грустно об этом говорить, а все эти свежие кавалеры, чаепития в Мытищах и неравные браки, хоть и полны столь любимого в нашей стране социального пафоса, шедеврами мировой живописи так и не стали. И дело не в происках Запада, которыми опять стало модно объяснять наши проблемы, а в той назидательности, которая никак не помогает проявиться собственно живописным достоинствам. «Как неприятна литературность в живописи для того, кто с любовью ищет живописных откровений...» — писал Н.Бердяев.

Признанное во всем мире русское искусство начинается с той точки, где оно еще недавно для нас заканчивалось: авангард, абстракционизм, Малевич, Кандинский, Татлин и так далее. До сих пор толком не понятые здесь, они стали гордостью музеев и собраний там.

МЕСТО В ИСТОРИИ

А.В. Лентулов. Небозвон (Декоративная Москва). 1915. Ярославский художественный музей

Но русский авангард вырос не на пустом месте. Почва была подготовлена многочисленными предшественниками, в том числе и художниками 1910-х годов. Именно тогда в отчаянных диспутах сталкивались апологеты непримиримых художественных течений, а жандармы, утихомиривавшие разбушевавшихся посетителей, стали неотъемлемым атрибутом скандальных выставок. На глазах изумленной публики рождалось новое искусство, прославившееся на весь мир под именем авангард.

Руководители фонда культуры «Екатерина» назвали выставку, которую они организовали весной 2004 года в Монако, «Художники «Бубнового валета»: между Сезанном и авангардом». Это название пунктуально задавало западному зрителю знакомые ориентиры, и тем самым «Бубновый валет» вписывался в контекст мировой живописи и становился на точно отведенное ему место.

Осенью того же года выставка переехала в Русский музей, несколько сменив по дороге концепцию. Теперь она называлась уже «Бубновый валет» в русском авангарде» и ставила более широкую задачу — продемонстрировать новаторство и высочайший уровень живописного мастерства, присущие искусству не только бубнововалетовцев, но и их современников. Как написано в альбоме, изданном по случаю этой выставки, «собранные вместе и показанные в связи с выставками и объединением «Бубновый валет», «Мишень», а также «Ослиный хвост», эти произведения передают мощную и разнообразную картину художественной жизни первых десятилетий ХХ века».

Третьей версией проекта стала выставка «Бубновый валет» в Москве, в Государственной Третьяковской галерее на Крымском валу. По замыслу организаторов она призвана сфокусировать внимание на целостном явлении. То есть на сей раз зрителям предоставлена возможность сосредоточиться непосредственно на «Бубновом валете», не «отвлекаясь» ни на предшественников, ни на современников, ни на последователей. Этим объясняется и принцип отбора произведений: только картины, участвовавшие в выставках под фирменным названием.

Получилось нечто феерическое. Начать с того, что последняя российская выставка, посвященная «Бубновому валету», проходила в 1927 году, так что все сегодняшние поколения могут считать нынешний показ первым. Кроме того, творчество художников представлено очень щедро — в экспозиции более 120 работ из фондов Третьяковки, Русского музея, Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, пятнадцати региональных музеев, фонда культуры «Екатерина» и частных собраний.

НЕ ЖИВОПИСЬ, А БАЛАГАН

П.П. Кончаловский. Кассис. Корабли. 1913. Собрание В.А. и Е.А. Семенихиных

Как заявлено организаторами, в основу экспозиции положен тематический принцип. Работы группируются по жанрам и сюжетам, объединяются той или иной художественной проблемой. Такой способ подачи материала дает возможность для интересных, порой неожиданных сопоставлений, столкновений, аналогий и параллелей.

Честно говоря, эта заявка не выполнена в полной мере. Некоторая невнятица в принципе расположения полотен ощущается, и многие залы похожи друг на друга. Как сказала один из организаторов выставки, искусствовед Государственной Третьяковской галереи Ирина Вакар, «вы не увидите четкого экспозиционного хода». Жаль, конечно. Но тем ярче выглядят те локальные находки, которые удалось воплотить в экспозиции.

Так, например, замечательно подобраны картины в небольшом первом зале. Посетитель сразу оказывается лицом к лицу с двумя программными работами Ильи Машкова: «Автопортрет и портрет Петра Кончаловского» и «Натюрморт с ананасами».

Первая из них в свое время открывала ту самую выставку «Бубновый валет» 1910 года, которая дала название художественному объединению. Тогда картина, появившаяся в экспозиции буквально накануне открытия, оказалась неожиданностью даже для главного организатора Михаила Ларионова. По воспоминаниям Лентулова, «Машков за несколько дней что-то замышлял наскоро с целью скорее ошарашить какой-либо ракетой, чем дать что-нибудь серьезное».

Ему это удалось в полной мере. Тогдашний зритель был действительно ошарашен столь нарочитым снижением образа художника — вместо устремленных в эмпиреи мэтров с кистью и палитрой перед ним восседали атлеты, сменившие гири и гантели на скрипку с нотами и готовые в свою очередь бросить и музыку, чтобы с удовольствием тяпнуть коньячку из бутылки на столе.

Не живопись, а театр, чтобы не сказать — балаган, и это возмущало посетителей выставки почти столетней давности. Сегодняшнюю публику такими кунштюками не проймешь, и зрители Третьяковки, отстоявшие часовую очередь на входе, с удовольствием включаются в игру и вслух прочитывают авторскую декларацию, искренне прямолинейную, вплоть до программных надписей на корешках изображенных книг.

«Натюрморт с ананасами» в дополнение к балаганной стилистике демонстрирует другую составляющую живописи бубнововалетовцев – народный примитив. Их картины часто напоминали пестрые подносы, афиши провинциальных театров и народный лубок. И в данном случае неожиданная овальная рама не просто подчеркивает родство машковского натюрморта с расписным подносом, но фактически превращает холст в этот поднос.

Рядом организаторы собрали триптих из автопортретов Петра Кончаловского, Аристарха Лентулова и Ильи Машкова, подчеркнув тем самым, что основное внимание они уделили главным фигурам объединения.

Экспозиция дополнена картинами менее известных и даже забытых участников группы, в частности Альфреда Мильмана и Алексея Моргунова, а также произведениями мастеров, для которых участие в выставках объединения стало лишь эпизодом в собственных радикальных художественных поисках. Михаил Ларионов с Наталией Гончаровой, Казимир Малевич и Владимир Татлин представлены работами именно бубнововалетовского периода.

БЕЗЗАСТЕНЧИВАЯ САМОБЫТНОСТЬ

Н.С. Гончарова. Дровокол. 1910. Краснодарский художественный музей им. Ф.А. Коваленко

Еще одна отличная идея устроителей — представить на выставке полотна Сезанна, Гогена, Матисса, Дерена и Ван Донгена из собрания Музея изобразительных искусств в Москве. Большинство из них некогда экспонировалось на выставках «Бубнового валета» непосредственно рядом с работами их русских последователей, так что сегодня мы вновь можем сопоставить учителей и учеников.

Так, второй зал открывается «Женским портретом» Ван Донгена и заканчивается его же «Дамой с черной перчаткой». И это помогает осознать удивительный факт. В то время как первая работа выглядит на фоне окружающих ее ранних полотен бубнововалетовцев именно произведением мэтра, вторая вчистую проигрывает по выразительности своим соседям по развеске. Рядом с красным «Дровоколом» Наталии Гончаровой, производящим на зрителя впечатление, равное удару под дых, «Дама с черной перчаткой» смотрится бледной немочью.

Всего лишь одного зала оказалось достаточно, чтобы показать, как из ученического искусства родилась совершенно самобытная живопись. Да, не всегда изящная и порой даже сознательно грубая, как «Испанский танец» Петра Кончаловского, но задора, буйства, экспрессии — хоть отбавляй.

Изящен ли кусок сырого мяса? Зато как плотски вещественен! Кончаловский даже позволил себе однажды обыграть эту вещественность, подшутив над покупателями картины, изображавшей, как сейчас мы бы выразились, хлебобулочные изделия. На ее фоне он подвесил на ниточке калач, и покупатели не замечали его до тех пор, пока художник этот калач не раскачал.

Визуальное сходство для бубнововалетовцев не обязательно, важно ухватить суть, плоть натуры. Отсюда и внимание к Сезанну (вспомним название первой выставки в Монако). Для многих из них натура становится только поводом разгуляться, возможностью запечатлеть неистовство красок, а не образцом для копирования и тем более подражания.

Классическим примером красочного фейерверка выглядит громогласная живопись Лентулова, в частности хрестоматийный «Небозвон». У него же угадываются будущие модернистские игры с цитатами и аллюзиями: так, «Портрет Лентуловой с розами» — это не что иное, как Малявин, скопированный Пикассо.

На фоне всеобщего «громокипения» особенно драматично, даже трагично выглядит сдержанный Роберт Фальк. Оказывается, экспрессия — это не обязательно крик, негромкая лапидарность может быть не менее выразительна. Например, «Автопортрет на фоне окна» по-немецки жутковат, хоть и написан в весьма лаконичной манере. На память приходят не только очевидные параллели с экспрессионизмом, но и гораздо более неожиданные ассоциации: легкое портретное сходство в сочетании с каким-то тюремным настроем картины напоминает о судьбе Иосифа Бродского и его вынужденном отъезде с Родины.

Но в целом настроение выставки весьма позитивное. Московское жизнелюбие сделало живопись этих хулиганов от искусства какой-то радостно полнокровной.

Да, современники все это иначе как мазня не называли. «Эта беззастенчивая карта... напоминает скорее лечебницу для душевнобольных, чем выставку художественных произведений», — писали тогдашние газеты. Но мы сегодня научились смотреть шире и вполне можем получить истинное удовольствие от уникальной по полноте и выразительности экспозиции работ мастеров знаменитого художественного объединения начала ХХ века.

 

И.И. Машков. Натюрморт с ананасами.

до 3 апреля
Выставка «Бубновый валет»
Государственная Третьяковская галерея
Москва, Крымский вал, 10
Тел.: (095) 230-7788, 951-1362,
238-1378