СКОЛА

Он никогда не выдает себя за учителя жизни, он лишь пытается познать жизнь с помощью художественных образов – в его фильмах как бы само собой открывается много смыслов. Трижды лауреат Каннского фестиваля, лауреат Берлинского, Венецианского и Московских фестивалей, Этторе Скола принял эстафету от своих гениальных предшественников – неореалистов Витторио Де Сика и Роберто Росселлини. Он их верный последователь, что, однако, не мешает его самостоятельности. Итальянец по группе крови кинематографической, по темпераменту и жизнелюбию, Этторе Скола принадлежит к плеяде европейских интеллектуалов, ведущих художников Нового времени.

Первое знакомство русского зрителя с итальянским режиссером произошло на IX Московском кинофестивале в 1975 г. Никто у нас не знал еще этого звучного имени – Этторе Скола, такого красивого, очень итальянского, – но запомнили его сразу и надолго. Фильм «Мы так любили друг друга» завоевал приз жюри фестиваля, одобрение критики и любовь зрителей. Без преувеличения можно сказать, что международную известность Этторе Скола приобрел после Московского фестиваля, но об этом позже. Начать хочется с новой работы – фильма 2001 года «Нечестное состязание», показанного на XXIII ММКф.

«Нечестное состязание» – вот такое скромное, непритязательное название. Самая обыденная, казалось бы, история о двух торговцах одеждой, магазины которых прилепились друг к другу, а семьи сдружились, что называется, по всем параллелям: младшие вместе учатся, юноша с девушкой уже целуются, а мамаши... тут столько общего, что не перечесть.

Предвоенная Италия. Очарование повседневности простых забот, смешных интриг, нелепых обид – словом, жизнь состоит из мелочей. Торговцы одеждой (заметим: один итальянец, другой еврей, хотя это не имеет пока никакого значения) ведут дело каждый в силу своей ловкости и фантазии. Один, более чуткий к прогрессу моды, перестраивается, сочиняет рекламу; другой сохраняет традиции, стиль старинных порядков в расчете на неизменность вкусов итальянцев. И все бы так шло и шло, изредка взрываясь скандалами, когда друзья-соперники теряли чувство юмора, но...

Но все изменилось: в фашистской Италии приняли расистские законы, и они входят в сознание и быт людей. Жить в одном городе, на одной улице, принадлежать к одному и тому же социальному слою и почему-то иметь разные права – да как же это понять? Две простые семьи оказались перед лицом истории. Каким нелепым кажется теперь их соперничество, из-за чего только они ни ссорились! Нет, конечно, простые итальянцы не разделяют расистских взглядов, они тоже чувствуют себя приниженными. Они приходят на помощь соседям, но что могут они изменить? Молчаливо печальное расставание – еврейскую семью отправляют в лагерь. И хотя никто из них еще понятия не имеет, что это такое, им грустно и больно. Как объяснить детям? Когда еврейских детей отправили в другую школу, малыш-итальянец никак не хотел согласиться, что они с другом смогут теперь только дома играть вместе. «Но почему?!» Застывшее в детских глазах «почему?» – это и к нам.

Как виртуозно реставрировал режиссер эпоху: какая улица, какие магазинчики, одежда, типы, нравы! Совсем незаметно для героев в жизнь вползает черная тень фашизма. Еще ничего не случилось, а бациллы расизма распыляются, оседают в головах, и личные свойства индивида, пристрастия, привязанности и причуды – все оказывается с другим знаком. Люди этого не замечают, тихая война против человечности потому и опасна. Общая беда объединяет, перед лицом испытаний не до различий: вот палач, вот жертва. Только начинается с малого, заползает в души людей вражда, нетерпимость, и не так легко понять, к чему это приведет. Теперь-то мы знаем, ситуация предвоенной Европы еще не раз повторится в истории. Милосердие и демократия терпят новые удары, и людям пора, пора вспомнить, как это начиналось. Этторе Скола слышит время, первым принимает сигналы бедствия. Он сделал фильм очень серьезный, – никого не пугая, не оглушая, показал, как важно нам оставаться людьми и защищаться.

Итак, между двумя московскими фестивалями размещается свидетельство Этторе Скола о ХХ веке.

В фильме «Мы так любили друг друга» многое имело значение: и очевидное родство автора с неореализмом (что было знаком художественного качества); и нравственная проблематика фильма, в котором спустя тридцать лет после окончания войны прошлое и биографии героев (это трое друзей-фронтовиков) романтизировались, потому что люди военного времени, как и у нас, оставались носителями нравственного критерия, увы, увядавшего; и наконец, восторг от того, что можно хоть на экране увидеть Де Сика и Феллини!

Название фильма взято из популярной песенки, которую пели герои в молодости и которую, к их удивлению, поет другое поколение. Пожалуй, в зале многие могли идентифицировать себя с экспансивным Палумбо, влюбленным в национальный кинематограф. Его кумир – создатель «Похитителей велосипедов» Витторио Де Сика. Оказавишись победителем в телевизионном конкурсе по истории кино, герой получает возможность обратиться напрямую к живому классику – и в фильме появляется Витторио Де Сика. Скола успел его снять за несколько месяцев до смерти. В другом эпизоде фильма двое персонажей, которые не виделись много лет, случайно сталкиваются на улице благодаря пробке, возникшей из-за съемок в Риме очередного фильма, а этим фильмом оказывается знаменитая лента знаменитого Феллини «Сладкая жизнь». Режиссер воспроизводит мизансцену у фонтана Треви с Мастроянни и Анитой Экбер, снимает Федерико Феллини и так создает образ времени. Но, включая в композицию одного художественного произведения другое, Скола еще и показывает значение искусства в обычной жизни людей, вводит свой фильм в культурный контекст.

Для режиссера, как выяснилось позже, тема памяти, верности прошлому, преемственности поколений не случайна. Его даже называли летописцем итальянского кино. Но дело конечно же не в цитатах, которыми украшает Скола свои фильмы, а в том, что кино осознается как неотъемлемая и важнейшая часть духовной жизни людей. В 80-е годы он сделал очаровательный фильм о кино, полный нежной сыновней любви к своему искусству, – «Сплендор».

Но вернемся в 70-е. Хотя до фильма «Мы так любили друг друга» Скола снял около десятка фильмов и написал почти пятьдесят сценариев, настоящая его слава была еще впереди.

В 1976 г. вышел фильм «Уродливые, грязные, злые» и сразу был приглашен на фестиваль в Канны – так, возможно, хотели отметить тридцатилетие неореализма. Однако разразился скандал. Собственно, сюжет фильма к неореализму прямого отношения не имел, но герои его – новые аккатоне, изгои общества. Свобода от буржуазных ценностей когда-то, лет 15–20 назад привлекала к ним внимание. Но все меняется в этом мире, и аутсайдеры неплохо вписались в общество и освоились. В комедийных и подчас натуралистичных сценах фильма Сколы аккатоне окончательно потеряли ореол протестующей части общества. Своим яростным фильмом Этторе Скола предупреждает современников: поэтизация порока и преступелния таит в себе опасность. Упреки в ревизионизме и даже глумлении над канонами неореализма обрушились на голову режиссера. Но к этому времени речь могла идти о защите стереотипов «розового неореализма», с ними режиссер и рвал решительно и бесповоротно, а значит, с самим собой тоже, ведь, как сценарист, он внес свой вклад в порозовение действительности на итальянском экране. После этого фильма не могло быть сомнения в твердости нравственных установок и суровой трезвости его автора в отношении того, что происходило в жизни итальянского общества.

Следующая картина – «Необычный день» с Марчелло Мастроянни и Софи Лорен – оказалась непохожей на все предыдущие. Психологическая драма, любовная история разворачивается на историческом фоне. В день, когда Гитлер посетил Рим, все были на улицах, репортажи о торжествах передавали по радио, в этот необычный день случился грустный роман немолодых людей. Она – малограмотная домохозяйка, мать многочисленных детей, он – бывший диктор римского радио, потерявший доверие властей. Усталые, опустошенные люди пережили мимолетное человеческое счастье. Можно сказать, принципиально камерный фильм приобретал сильное антифашистское звучание.

Путь режиссера от прямого наследования неореализму до фильмов-памфлетов и политических аллегорий был непрост, но вместе с тем естествен.

К концу 70-х годов Этторе Скола – одна из самых популярных личностей в искусстве Италии. Эффект его фильма «Терраса» в художественных кругах был чрезвычайным. То, о чем говорил Скола, волновало всех, но не многие были готовы к безжалостной переоценке ценностей и идеалов. Сюжет заставлял вспомнить фильм «Мы так любили друг друга». Герои прошли войну, Сопротивление, пережили фашизм, оккупацию, им казалось, что идеалы, с которыми они жили, не подвержены девальвации. Они были активны в политической жизни, но постепенно их надежды развеялись. Минули 50–60–70-е годы... Жизнь стала спокойнее, люди приняли буржуазную идеологию, воцарился мир и порядок, позднее получивший определение «общество потребления». Персонажи встречаются на террасе, это стало для них привычкой, нормой существования; они пьют, закусывают, лениво спорят, и почему-то так и хочется сказать – бездействуют. Было время, когда высокие идеи собирали их под свои знамена, но давно уже никто не испытывает воодушевления, и кажется, они говорят, общаются, вообще живут по инерции. Приметы нравственного разлада почти в каждом кадре. Скола собрал знаменитостей (это – Трентиньян, Мастроянни, Реджани, Тоньяцци, Гассман) и отчасти добился эффекта совмещения биографии артиста и биографии героя. Характеристика времени возникает и в кадрах – цитатах из итальянских фильмов, автор как бы корректирует, экзаменует и самого себя.

Следуя советам Томаса Манна и Феллини («побольше... глумления над самим собой, чтобы не впасть в патетику»), Скола делает свой фильм ироничным и злым: под прицелом интеллигенция– журналисты, телевизионщики, критики, режиссеры, продюсеры... Следует отметить и самоиронию автора, он ведь как-то сказал, рисуя свои карикатуры: «Я и к себе всерьез не отношусь». В «Террасе» ирония доведена до сарказма. Один из персонажей говорит: «Я даже хотел покончить жизнь самоубийством, но это серьезно подорвало бы престиж новой рекламной серии «Наше мыло – каждому мило». Что-то это напоминает из нашей жизни. И так со всеми фильмами.

80-е годы – сложный период в итальянской действительности и трудный момент в творческой биографии многих режиссеров. Феллини так характеризовал это время в одном из газетных интервью: «...утерян энтузиазм, мы не способны более программировать будущее... за плечами у нас горечь, споры, пессимизм, противоречия – это ослабляет жизненную энергию...» В такие моменты проверяются авторитеты, высвечиваются крупные личности. Этторе Скола, на наш взгляд, как художник и гражданин в их числе.

Военное детство, сильные впечатления юности связаны с падением фашистского режима в Италии, с освобождением Европы. В семнадцать лет Этторе Скола уже был журналистом, изучал право, пробовал себя в литературных жанрах; работал как взрослый, и мысли его были взрослые. С юности стал антифашистом, вступил в итальянскую коммунистическую партию и даже был министром культуры в теневом правительстве. Очень интересно (и правильно!) представлял себе, кстати, задачу этого государственного ведомства: «не создавать культурные директивы, а способствовать созданию в обществе среды, в которой человек может воспринимать и распространять культуру». Лучше не придумаешь – и не только для Италии, а и для нас, и для любой демократической страны. Но в творчестве идеология и политика никогда не имели для художника решающего значения. Куда больше его интересовала частная жизнь человека, личные судьбы, внутренний мир персонажей. Удивительно, как легко, несколькими штрихами-деталями умеет режиссер создать атмосферу живой жизни. Историческое бытие, социальная ипостась взяты им всегда в фактуре конкретной личности, и при этом автору удается добиваться обобщения. «Бал» в этом смысле – вершина.

«Бал» охватывает 50 лет – огромный период жизни, эпический размах: человек в истории, история в судьбе человека. А фильм при этом невероятно прост и бесхитростен. Действие его происходит в танцзале маленького французского городка – три часа экранного времени чередуются танцы. Люди приходят сюда самые разные: рабочие, мелкие буржуа, чиновники и даже аристократы, презирающие чернь. Каждый имеет свое лицо и характер, у каждого своя пластика, мимика, жесты. Человек неповторим. И все по-разному принимают удары судьбы. Были среди них антифашисты, были и доносчики; кто-то служил фашистам во время войны, а потом торговал американской тушенкой, а кто-то их презирал. Время меняло людей, и не только внешне (24 исполнителя представляли 140 персонажей). Можно сказать, на маленькой площадке перед зрителем прошли архетипы эпохи. Возникли и растворились дуэты, воодушевление сменилось отчаянием, отчаяние безразличием. Но главное, бесценное, поразительное – это возникновение человеческой общности. Без единого слова, без каких-либо объяснений мы видим и чувствуем, что это такое – единение людей в духе. Режиссеру удалось выразить полноту человеческих переживаний через музыкально-кинематографический ритм, настолько напряженный, чтобы сделать свой сюжет явным без помощи слов.

Танец утешает, позволяет забыться, дает выход чувству, за которое можно и жизнью поплатиться, выскажи его людям. Камера все подмечает, здесь она, можно сказать, чувствительна и сердечна. Постепенно юмористические моменты отступают, и все обнаженнее и трагичнее становится борьба за выживание.

Танец как средство человеческого общения оказался достаточным для того, чтобы передать драматизм происходящего. Танцевальные ритмы, движение в пространстве зала, который то кажется огромным, а то совсем маленьким, тишина ожидания включены режиссером в систему выразительных средств. Здесь всё играет и все играют, и у всех главные роли.

И хотя фильму предшествовал спектакль, а музыка, ритмы, танец играли здесь и сюжетную, и информативную роль, «Бал» называли абсолютным кино, и это справедливо. Он обнажает простые вещи, о которых вроде и говорить не принято, а между тем они-то важнее всего. Странно, герои вроде бы и не тщатся понять смысл жизни, а зрители охвачены желанием утвердиться в своих взглядах на жизнь или отринуть их. Это глубоко человечное искусство, способное утешить человека, оберечь, отвести от зла.

Сколу интересуют величины простые и общезначимые. Среди таких величин и ценностей мира – семья. Фильм так и называется «Семья», действие его обрамляют две семейные фотографии: 1906 г. и 1986 г. Более двух часов идет фильм в одной декорации.

Скола говорил, что поставил сам себе условие: тот из персонажей, кто выходит из дома, вываливается из кадра. Он сознательно и принципиально сузил место действия, сосредоточил внимание на одной семье, на одном доме. Дом как понятие. Это жизнь трех поколений, это почти весь ХХ век.

Главный герой – университетский профессор, художник, гуманитарий. Он изо всех сил старается сохранить устойчивость дома, незыблемость семейных традиций. Он надеется, что так спасает семью от ужасов времени, в котором живет, от фашистской чумы, от безумия, в которое втянуты его современники. Очень хочется верить герою в исполнении Витторио Гассмана, что такое возможно, и во всяком случае его противоборство судьбе восхищает.

Изо дня в день, из года в год наблюдаем мы жизнь большой семьи: старики умирают, дети взрослеют, появляется новое поколение. Они говорят и одеваются иначе, у них другая мода, другие интересы. И на этом фоне сквозь годы – неслучившаяся любовь, долг, верность дружбе, глубокие чувства и ответственность за семью.

Особый дар Этторе Скола в том, что не прибегая ни к каким эффектам, он подводит зрителя к более высокому образному смыслу происходящего, пробуждая в нем внутреннее чувство, может быть, даже чутье к духовности человеческого существования. Это и есть позитивная программа режиссера, которая проступает даже в тех фильмах, где он не обошелся без разоблачений.

В нем нет, пожалуй, любви к искусственным ситуациями, он сочиняет некое эхо жизни, и это приносит ему доверие зрителя. Его фильмы чужды декоративности и вычурности – это хороший, надежный стиль в кино. Он умеет ухватить дух, вкус и движение самой жизни.

Чистота и сила кинематографического языка Сколы поразительны. Возможно, он не из тех, кто открывает новые пути в искусстве, зато как самостоятельно и дерзновенно, свободно и мастерски использует он все средства кинематографа. Пределов тому, что может выразить кино, не существует – в это Скола верит, как Феллини и Тарковский.

Этторе Скола из поколения Тарковского, поколения, вписавшего золотые страницы в историю кино. Это философы и поэты, на долю которых выпала нелегкая работа – поставить перед человеком и обществом проблему личной нравственной ответственности. Помните? – «Кино для меня – дело не только профессиональное, но и нравственное» (Тарковский). Скола всегда боялся, как сам говорил, «ярлыка моралиста», но мораль всегда была стержнем его художественного мировоззрения. Его камера наблюдательна, добра, деликатна, его фильмы поражают каким-то особенным пронзительным человечным взглядом на жизнь и отношением к людям. Не идеализируя, не прихорашивая своих героев, он находит в них нечто, за что стоит их полюбить, и уж во всех случаях пожалеть и понять.

Скола учился у неореалистов и у Чехова, и высокую эту школу, как видим, утверждает в сегодняшнем кинематографе. Отболеет искусство экрана агрессией формы, забудет пагубную страсть к насилию, натурализму и механистичным страшилкам – и тогда творческий опыт Этторе Скола свяжет в один материк искусство нового века с великим кинематографом.

...Как мы сообщали, Этторе Скола получил в год своего семидесятилетия второй московский приз – «Золотого Георгия» за режиссуру. Фильм «Нечестное состязание» своим участием в конкурсе XХIII Международного кинофестиваля в Москве, как говорится, поднял планку художественности. Как справедливо заметил один известный критик, «при всей любви фестивалей к прогрессу вес им придает участие мэтров и классиков».