Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Искусство»Содержание №7/2001

ТЕТ-А-ТЕТ
Анатолий Кантор

Снег и небеса Анатолия Слепышева

Выставка картин Анатолия Степановича Слепышева, состоявшаяся в зале Российской академии художеств, зрелище во многих отношениях необыкновенное. Прежде всего с точки зрения судьбы самого художника. Талантливый колорист, глубоко русский и по образности, и по значимым для него традициям, Слепышев был сначала “открыт” и признан во Франции и только после этого – на родине, впрочем, это нередкий в ХХ веке случай.

Купальщицы. 1997

Верно и то, что свои самые впечатляющие и значительные произведения художник создал в самые последние годы. На выставке хорошо видно, сколь планомерно шел Слепышев к своим высшим достижениям. Несмотря на характерную стихийность и даже демонстративную небрежность живописи, он точно рассчитывает все художественные эффекты своих картин, последовательно ставит перед собой все более сложные задачи и обдуманно добивается совершенства.

В большом пейзаже с отарой овец, бредущих по степи, господствует привычная тональная система живописи, хотя в ней есть чисто слепышевская интенсивность цвета, смелость и точность мазков, как будто с маху брошенных на холст. Но эта видимая небрежность – только иллюзия. Внимательный взгляд обнаружит тонкий расчет каждого оттенка, его пространственного значения и его смысла в структуре картины. Изображенный здесь диск солнца не ослепляет, он тонет в густой дымке тумана и пыли. Все вместе создает романтическую и по-своему торжественную атмосферу.

Ночное. 1997

Нет сомнений, что Слепышев был бы отличным преподавателем живописного ремесла. В годы перестройки он пытался обновить систему обучения художников, воссоздав в Москве “свободные художественные мастерские” по знаменитому послереволюционному образцу. Он пригласил туда преподавать Михаила Шварцмана, Алексея Тяпушкина, Игоря Орлова, Алексея Каменского. Однако его репутация “беспорядочного” художника отпугнула руководителей институтов, и этот великолепный план не был осуществлен, отчего наше искусство, несомненно, очень много потеряло.

После неудачи своего проекта Слепышев поселился в Париже, где принялся детально штудировать французских родоначальников импрессионизма, практически сопоставляя их цветовую систему с собственным пониманием пейзажного образа. Зачастую он писал как бы сразу две картины на одном холсте: в центре – русский пейзаж, а по краям – широкая узорная рама, живопись которой своими тонкими оттенками напоминает Ренуара. Слияния парижского и московского начал Слепышев добился только годы спустя. Наиболее органично оно произошло в пейзажах “Река” и “Зима”, датированных 2000 годом. “Зима” – вероятно, вообще лучшая картина Анатолия Степановича. Это некое открытие и даже откровение, что для русского искусства удивительно особенно, ибо здесь немало знаменитых зимних пейзажей. Вспомним хотя бы “Февральскую лазурь”, написанную И.Грабарем в 1904 году, в которой привычная и казавшаяся неизбежной тональная система живописи отброшена ради слепящего и дурманящего импрессионизма! Но для того чтобы увидеть небесную лазурь и солнце в упор, Грабарю пришлось зарываться в снег и прибегать к сложным приемам. Новизна же картины Слепышева в том, что праздничное великолепие солнечной зимней природы явлено без какого-либо усилия, с удивительной естественностью, а все напряжение творческого труда остается зрителю неведомым. Это яркое белое солнце, эту естественность восприятия природной стихии русская живопись буквально выстрадала за два столетия, если вести отсчет от Венецианова.

Весна. 1997

Но ведь и в творчестве Слепышева (родившегося в 1932-м) и в российской живописи в целом мы имеем дело не с конечным результатом, а вполне возможно – с рождением нового. Не сомневаюсь, что мы увидим еще много неожиданностей в нашем искусстве, тем более что сейчас в жизнь входят новые молодые силы.